Идущий навстречу человек показался Фэйту неуловимо знакомым. Фэйт присмотрелся к нему, изменив своей давней привычке. Человек смешно подпрыгивал при ходьбе, был тощ, руки держал в карманах, и вообще выглядел несколько карикатурно. Где-то я его видел, подумал Фэйт, но где, припомнить не мог. До самой работы шел, гадая, кто бы это мог быть и что бы это значило. Нарастала смутная тревога.

Около самой работы, а час был немноголюдный, ранний, особенно для выходного дня, Фэйту повстречался второй человек, не менее подозрительный. Нет, он не бросался в глаза. Мелковат, тощ, нескладен и несуразен. В толпе по такому скользнешь взглядом, уловишь что-то, снова посмотришь на него, внутренне дивясь, и позабудешь через минуту-другую. Но вот в одиночестве такой человек смотрится нелепо, так, как бы и не должно его тут быть, а поди ж ты, попал сюда как-то, и стремиться исчезнуть, незаметно, не глядя ни на кого, и от этой всей нелепости дергаясь всеми частями тела, как чучело, несомое на место своего постоянного обитания. Впрочем, тут я отвлекся, а Фэйту меж тем показалось, что второй прохожий весьма похож на первого, и даже очень похож, так, что можно подумать, что это он и есть, но ввиду большой скорости передвижения Фэйта, это, пожалуй, маловероятно. Фэйт взглянул прохожему вслед, тот в сей самый момент тоже обернулся на Фэйта, оба немедленно сконфузились, и развернувшись каждый в свою сторону, продожили моцион, при этом, если бы некий наблюдатель смотрел с высоты в самой точке их встречи, он приметил бы явную зеркальность, то есть симметричнойсть происходящего - оба двигались с одинаковой скоростью, в такт дергаясь и положение всех конечностей их было схоже - те же руки в карманах, головы, непонятно почему держащиеся на головах столь продолжительное время, несколько сутуловатые спины и проворные ноги, несущие хозяина как бы независимо от его воли. А если б наблюдатель был снайпером, он бы понял, что перед ним профессионалы - попасть в такого человека при ходьбе (да и в стоящего на месте) очень трудно.

Фэйт вошел в здание, где он работал, пустующее в данный момент, по причине выходного дня и раннего часа, и беспрекословно был пропущен заспанной камердинершей, немедленно признавшей в ней своего, пусть даже им и не приходилось сталкиваться ранее - любого другого она бы пинками выгнала на улицу, сопровождая экзекуцию вескими обоснованиями своего решения, но тут случай другой - редкий случай единодушия и даже внезапно вспыхнувшего уважения.

Фэйт прошел на свое рабочее место и предался работе, вернее, сопутствующим занятиям, которых всегда много около любой работы, то есть деятельности, направленной на повышение благосостояния работающего. Он несколько времени предавался прилежно этим занятиям, не отрывая воспаленных глаз от экрана, но тут уединение его было прервано вошедшим. Фэйт с недовольством обернулся, подыскивая слова приветствия, соответствующие случаю. При ближайшем рассмотрении вошедший оказался самим Фэйтом. Он четко пробормотал некое приветствие, тут же забытое, если даже и восприятое обеими сторонами, и сел за соседний стол. Впрочем, и он затревожился, искоса поглядывая на первый экземпляр Фэйта. Смутные подозрения обоих прервал второй экземпляр. Он пришел позже, поэтому казалось ему, что несколько запоздав, он находится в положении худшем, и надо это положение немедленно исправлять. Посему он резко, не уставившись прямо перед собой сказал:

- А Вы сделали то порученьице-с, которое Александр Николаевич вчера-с изволили высказать в присутствии, прошу заметить, меня.

- Позвольте, я только пришел, - загорелся Фэйт, - а полдевятого мне надо быть в банке, посему оставляю выполнение этого поручения Вам-с.

Фэйт номер два уставился на Фэйта злобными колючими, впрочем, не на выкате, как это обычно бывает, глазками.

- Вы пришли ранее меня, и чем, спрошу Вас, занимались все это время? - резко спросил он. - Ваши медицинские интересы Вы могли бы утолять и вечером, а вот завтра уже поздно будет, батенька.

Фэйт обиженно фыркнул и првел несколько убедительных аргументов в пользу своей точки зрения. Точка зрения же Фэйта-2 была крайне противоположной, чему он немедленно привел не менее веское обоснование.

Фэйт в ответ разразился длиной речью, состоявшей бы у менее образованного человека большей частью из междометий, а у самого Фэйта из полносвязных многочленных предложений, массы риторических вопросов и не менее риторических же ответов. Фэйта-противника тянуть за язык не пришлось, он тоже обладал недюжинным красноречием, помноженным на огромный лексикон и способность на ходу придумывать новые слова и обороты речи.

Спустя полчас они обнаружили себя стоящими друг против друга и одновременно говорящими непрерывный поток слов, уже менее связный, но исполненный глубоко внутреннего достоинства и уважения к собеседнику. Ясно было, что дипломатическим путем проблему не разрешить. Фэйт взвесил на глазок комплектацию соперника - тот не превосходил Фэйта ни ростом, ни весом, и кинулся в бой. Последовала небольшая потасовка, сопровождаемая вырыванием волос, пачканьем одежды и сопением противников. Отчаявшись победить в первом раунде оба противника разошлись по своим углам на перерыв - Фэйт в синий угол, а Фэйт - в красный. Оба тяжело дышали, говорить не могли, да и не хотели, друг на друга не смотрели. Прозвучал гонг и противники медленно сошлись в центре ринга. Впрочем, отдохнуть они толком не успели, посему немедленно вошли в клинч, так, что даже многоопытный судья Фэйт битых три минуты не мог этого сделать. Выйти из положения ему помогли некие фразы, случайно оброненные им, едва ли осмысленные, но на обоих соперников подействовавшие как красная тряпка на быка: оба Фэйта узнали в судье Фэйта и немедленно бросились на него уже объединив свои силы против общего врага.

В драку немедленно бросились секунданты, впрочем, не драться, как это могло бы показаться, а разнимать дерущихся. Отличить же дерущихся не было никакой возможности - кто из них Фэйт, а кто Фэйт, не смог бы сказать даже личный стоматолог Фэйта, пусть бы даже ему и предоставили подробные снимки зубов Фэйтов.

Но противников удалось растащить. Каждый в ходе боя потерял что-то важное, что лежало небольшой кучкой в центре ринга, но забирать трофеи никто не торопился, и лишь три круглые предпринимательские печати невольно приковывали взгляды зрителей. Каждый Фэйт в зале машинально пощупал в своем кармане свою заветную печать.

Тут подоспели результаты боя. Судьи, после короткой дискуссии присудили победу Фэйту. Однако же большая часть зрителей встала на сторону Фэйта, и принялась бесчинствовать - громко выкрикивать нелестное в сторону судей, кидать в них разные предметы, вступать в перебранку с несогласными. Надвигалась буря. Фэйт тихонько, ощупывая лицо, охая и кряхтя выбрался наружу и короткими перебежками двинулся в сторону дома. Сзади послышался звон разбитого стекла и крики - творилось нечто невообразимое.

Навстречу Фэйту, шутя и смеясь, двигалась толпа Фэйтов, бесцеремонно толкая его плечами. Около перекрестка гаишик-Фэйт штрафовал водителя Фэйта за двойной обгон. В большом автобусе проехала туристическая группа Фэйтов-китайцев, возбужденно щебетавших что-то на непонятном нормальному русскому Фэйту языке.

Сзади послышались выстрелы. Повалил густой дым. Тут и там завыли сирены. Фэйт, вжав голову в плечи уверенно, с большим отрывом, первым приходил к дому. Мимо россыпью бежал отряд Фэйтов-омоновцев. Фэйт забежал на свой этаж и, захлопнув за собой дверь, закрыл ее на все замки. Машинально включил телевизор. Диктор-Фэйт рассказывал, что в мире все как обычно - люди режут друг друга, грабят и учат жить, и были тут же показаны разные сцены с участием большого количества проделывающих все это Фэйтов. Впрочем, были и хорошие новости, так например, Фэйт вышел в открытый космос, а на другом конце земного шара, стая диких Фэйтов поселилась прямо в центре Сиднея, выпрашивая у проходящих мимо Фэйтов бананы и почесать пузо.

Фэйт подошел к окну. Становилось пасмурно. По небу неспешно летели безобидные кучевые и перистые Фэйты, иногда на пару минут закрывая собой Фэйта, довольно высоко уже взошедшего. Об стекло, жужжа, бился жирный зеленый Фэйт. Фэйт подошел к столу и включил Фэйта. Тот пискнул и деловито загудел. Фэйт уселся на слегка скрипнувший Фэйт и бездумно уставился сквозь Фэйты обклеенные безвкусными Фэйтами. В животе творился Фэйт. Пошаливал Фэйт. Левый Фэйт предательски дергался.

Меж тем Фэйт тек своим чередом. Где-то шел Фэйт, а где-то - Фэйт. Фэйт неторопливо двигался вокруг Фэйта, имея спутником верного Фэйта. В мире ничего не было, кроме судорожно движущего Фэйта.