Григорич выходил ненадолго в интернет, когда в лабораторию пришел начальник.
- Ет-тык! - сказал Фэйт.
- Ет-ти! - ответил начальник, он снял куртку и пытался водрузить ее на вешалку. Во время этих попыток чья-то крутка с вешалки упала на пол. Начальник немного потоптался по ней и спросил:
- Чья кухлянка!
Все это время Григорич напряженно вслушивался в разговор. Последнее время он постоянно ловил себя на мысли, что всё слышит, но регулярно не может понять о чем говорят. И вот опять. Это. Григорич принялся искать в интернете слова, которые только-что услышал. Слово "Еттык" он сразу же обнаружил на каком-то чукотском форуме. И мудро сделал вывод, что это приветствие на чукотском языке. Так... "Кухлянка" - глухая мужская и женская одежда у чукчей, шилась в два слоя из оленьих шкур, а также собачьих, шкур морских животных и др... Что происходит? Неужели Фэйт - чукча?
- Это моя кухлянка, - сказал Фэйт, вскакивая и энергично махая руками, - Покорнейше благодарю, что Вы ее заметили, видимо я неаккуратно ее повесил.
Какие-то смутные ощущения преследовали Григорича. Он скорее даже был уверен, что Фэйт произнес последнюю фразу отнюдь не теми словами, которые осознал Григорич. Скорее это даже были неприличные слова. Особенно они шли в разрез с жестикуляцией Фэйта. Что-то определнно происходит. И это происходит не с начальником, не с Фэйтом. Это происходит в мозгу Григорича. "Это от программизма" - заключил Юрий, - "Факт. От программизма." Он уже две недели программировал Web-приложение. Оно ему даже снилось. В кошмарах. О, какие это были кошмары...
Уже третий день его преследовал один и тот же сон. У них в лаборатории разверзся пол. Ширина разлома около метра, длина от сейфа с бюстом Калинина до входа в лабораторию, где на тумбочке покоится бюст Карла Маркса. На дне разлома, однако, совсем не женский туалет, как можно было бы предположить, а течет раскаленная ярко-красная лава. Начальник, Фэйт и Григорич поочереди вынуждены спускаться в расщелину, держась руками за края и выцарыпавать на стенах какие-то письмена. Раньше из инструментов у них был только трайальный TextPad, похожий на альпинистские крючки, которые они вбивали в стены, спускаясь в расселину. Было неудобно. Крючки надо было отковыривать и отверстия от них в стенках заклеивать скотчем.
- слава Богу, у нас теперь есть NetBeans, - всегда говорит начальник, - теперь хоть стены не царапаем.
Фэйт по доброй воле, практически, в разлом никогда не спускался. Бывало срывался пару раз по неосторожности. В основном он лежит на животе на полу и чертит на верхних краях разлома рукописные буквы - скрипты, как он их называет.
Григорич сильно глубоко в расщелину тоже старается не залезать, зная, что выбираться потом очень трудно. Приходится висеть вниз головой над жаром лавы, держаться одной рукой за стену, а другой чертить символы. В результате символы получаются незатейливые, что очень раздражает разных начальников. После многочасового висения кверху ногами и постоянного шума лавы начинала болеть голова, появляется характерный шум в ушах. В отличие от Фйэта, начальник к разлому подходит всё реже и реже, ссылается на занятость. Но если и подходит, то ныряет глубоко и безумно. Он говорит, что там, совсем близко от раскаленной лавы, он видел людей. Это были застрявшие программисты...